Говорят: не суди о человеке, пока не пройдёшь путь в его ботинках. Теперь я в возрасте своего отца и в его ботинках. Ботинках сломанного в детстве сироты, неудачника под гнетом ответственности и обязательств. Отца душевно сломала смерть матери, бросивший его после рождения отец, потом старшие братья, которые били его табуретками. Он не мог вырасти в кого-то другого, кроме того кем он вырос. В 18 он впервые стал отцом и мужем. Что может быть хуже для него и его уже новой семьи. Всю жизнь он искал себе мать, которую недополучил. Поэтому он обращался со своими дочерьми, как с соперниками. Бил нас, угрожал, запугивал. Но были моменты, когда он нас любил. Я верю что он нас любил. Любил как умел. Я тоже люблю своего сына как умею. Я искренне люблю своего сына, но понимаю, что это не та любовь которую он заслуживает.
Папе было тяжело. Очень тяжело. Теперь я это понимаю. Он хотел для нас всего хорошего, но сил на это у него не было. Возможности может были. Да и у меня они есть. Но мы слабые, с низкой самооценкой под гнетом обид. Мы должны, обязаны то и другое. От нас ожидают это то и другое. Но мы несчастные слабаки, которые стараются держаться. Папа за год до смерти распланировал свои похороны в которые нас посветил. Я распланировала свой суицид. Имея всё-таки психотерапию и антидепрессанты за спиной, я думаю все-таки смогу на себе окончить несчастных детей и потом уже взрослых в своей семье. Я хочу своему сыну счастливое на сколько это возможно детство.